Александр Трусов: Адаптация к санкциям у нас на генном уровне
— Александр Владимирович, три года назад Пермский ЦНТИ разрабатывал некую информационную систему, которая должна была объединить предприятия ТЭК России, подпавшие под европейские санкции. Сейчас эта система работает?
— Да, система работает с 2015 года, она «озвучена» на уровне министерств и правительства РФ. У неё две основные задачи. Во-первых, сбор заявок от предприятий ТЭК на импортозамещение используемых ими материалов, технологий и продукции. Вторая задача — попытаться найти потенциальных производителей продукции, которая заместит импортную. Первая функция системы (сформировать единый контур информационной системы между предприятиями ТЭК, министерством энергетики и правительством) успешно реализуется. Ещё часть функций системы находится в разработке. Это аналитические функции, которые позволят более эффективно сводить потребность в импортозамещении с возможностями предприятий.
— В итоге система будет сама давать рекомендации?
— Да.
— Какие продукты необходимо импортозаместить?
— Тут никакой самодеятельности нет. Есть перечень приказов Министерства промышленности РФ, которые определяют список технологических направлений и продуктов, которые могут быть импортозамещены. Это всё, что касается жизнедеятельности ТЭК: трубы, запорная арматура, различные генераторы, моторы, трансформаторы.
— Насколько уже удалось «импортозаместиться» отечественному ТЭК?
— Не могу сказать, что это сделано благодаря нашей системе, но, согласно отчётности того же «Газпрома», он «импортозаместился» больше чем на 80%, сделав очень большой прорыв.
— Какие пермские предприятия входят в вашу систему?
— Все предприятия ТЭК, в том числе филиалы «Газпрома», МРСК. Напомню, прежде всего это те предприятия, которые подпали под санкции. Сегодня в системе работает 142 предприятия ТЭК России, которым ограничен допуск к западной продукции и технологиям. Заявок же (о требующейся продукции) порядка 2000.
— Вступление в систему добровольно?
— На самом деле предприятия ТЭК обязаны отчитываться перед правительством и министерствами о реализации планов импортозамещения, о реализации соответствующих программ. И наша система является одним из механизмов, с помощью которых государство видит реальное воплощение этих планов. Хочешь не хочешь, все российские предприятия ТЭК, подпавшие под санкции, работают в ней. С другой стороны, система может дать предприятиям потенциальных поставщиков продукции. Впрочем, в этом направлении мы плотно работаем с Министерством промышленности РФ, с их системой ГИСП (Государственная информационная система промышленности).
— Новые реалии: вторая волна санкций. Как вы думаете, как на нас повлияет этот очередной виток?
— Думаю, никак. Адаптация к санкциям у нас на генном уровне. Насколько я представляю историю не только Советского Союза, но и всей Российской империи, Россия была под санкциями абсолютно всегда.
— Почему так? Мы большие и неудобные?
— Да, и при этом обладаем большими ресурсами, на которые все смотрят и слюни текут…
— Есть мнение, что пока мы не в состоянии и вряд ли когда-то сможем импортозаместить большой спектр продукции, например тонкую электронику.
— Что касается электроники, конечно, наша элементная база несколько проигрывает западной, хоть она и не плохая. И на этой элементной базе у нас создаются собственные российские компьютеры, например «Эльбрус», которые широко используются в Минобороны России. Проблема в программном обеспечении. В последние десятилетия, начиная с 1990-х
годов, мы подсели на зарубежный софт. «Железки» есть российские, и неплохие. Я видел наши серверы — был по заданию Минэнерго России на предприятии, которое производит эти машины. Они вполне приемлемы, но софт не развит. За последние 25—30 лет импортные производители, в частности Microsoft, сделали всё, чтобы убить разработку нашего системного программного обеспечения. Разрешили пиратским образом использовать своё программное обеспечение, не предъявляя никаких претензий. «Железо» работает под управлением операционной системы. И ОС должна быть своя, российская. Сейчас предлагается использовать системы «Линукс», которые условно считаются свободными операционными системами. Но мало кто из специалистов в них разбирается.
— Как же выстраивать отношения с Западом, чтобы не попадать в зависимость от их технологий?
— Я скажу так: мы должны сотрудничать. И можем использовать их продукцию. Но на каких условиях — другой вопрос. Мы должны их использовать так, как это делают, например, китайцы. Они говорят: «Мы желаем у вас приобрести ракетный комплекс, но не просто как продукцию, а с технологией». Это защита интересов страны. Мы великая держава, а не какая-нибудь страна, которой не видно на карте.
А что касается санкций, я бы предложил вот что. Наложили на нас санкции, допустим, на поставку дизель-электростанций страны N. И слава богу. Значит, у нас должен быть закон внутри страны, что если на нас накладывают санкции, то мы оставляем за собой право использования их технологий для собственных нужд. И всё… На этом все проблемы с санкциями закончатся. В 2017 году США получили в России 3262 патента на изобретения. Каждый год они получают тысячи патентов в нашей стране. Если американцы начинают с нами играть в игры «без правил», мы тоже можем сказать: ребята, юрисдикция ваших патентов в нашей стране останавливается. И мы оставляем за собой право производить любую продукцию из этих патентов. Правда, для этого нужно выйти из соглашения о том, что международное право главенствует над национальным. В Америке такого нет, у них первостепенным является национальное, американское право. А наши деятели в 1990-х годах внесли поправки о том, что международное право приоритетно по отношению к национальному. Как можно было пойти на такую глупость?
Сейчас вот обсуждают: если примут антисанкции, американцы вообще не будут поставлять нам лекарства, и что тогда делать? Я уже сказал, что делать. Все формулы лекарств запатентованы и открыты. Бери формулу изобретения и используй для создания аналогичного лекарства. Но не надо обманывать самих себя: если там написано два грамма этого, пять грамм того, так ты положи то, что написано.
Это же элементарные шаги, которыми мы можем защитить свой рынок. Потребуются вложения, ну и пусть. Нужны станки? Их можно купить. Как жил Советский Союз, когда американцы перекрывали поставку оборудования? Покупали. Пути покупки найти можно всегда. Но это оборудование обязательно должно стать прототипом отечественного. Боже, как будто мы в первый раз в это попали!
Чем занимался в последние десятилетия Китай? Копировал всё лучшее на Западе. А в прошлом году Китай впервые обошёл американцев по патентованию в IT-технологиях. Наработав опыт на (будем откровенны) ворованной продукции, они уже своим умом дошли до создания более совершенных вещей. Huawei по технологиям уже не уступает Apple и превосходит их по количеству патентов. Значит, от копирования они перешли на новый уровень — создания. Для этого им потребовалось 20—25 лет. Ну и что. У нас впереди очень много лет. Государственные деньги должны вкладываться в технологии, а не в облигации других стран. И другого пути нет. Развиваться надо даже путём копирования чужих технологий. И брать их надо у тех, кто с нами воюет.
— Вероятно, на судьбе «Ависмы» вторая волна санкций не может не сказаться. Airbus уже ищет пути «альтернативных закупок» титана.
— Тут главное — экономические интересы страны. В этом плане Германия — хороший пример. Когда Меркель начала высказываться по поводу санкций против России, к ней пришёл крупный бизнес в лице Siemens, BMW и др. и сказал: разве ты не понимаешь, что рушишь бизнес, который является основой развития Германии? И всё. Siemens работает в нашей стране, про Крым они забыли. Потому что экономика является основополагающей. По поводу ограничений в поставке титана решение, я думаю, было бы правильное. Поскольку подорвёт благополучие компании Boeing, которая является неслабой единицей в развитии Америки. Это, в свою очередь, подтолкнёт бизнес надавить на собственное государство.
— Им больше негде взять титан?
— Взять можно, но не в таком количестве и не по такой цене. Самолёт их без российского титана будет менее конкурентоспособен, а в это время китайцы вместе с нами создадут аналог боинга, дальнемагистральный российско-китайский самолёт, работа над которым уже идёт, и выйдут с ним на рынок. Я бы не сказал, что наша «Ависма» в стране является системообразующей. Понятно, что это рабочие места, люди, семьи. Но если бы наше государство вовремя подумало о развитии собственного авиапрома, который мы потеряли, то титан, который пошёл туда, был бы востребован в России. Сейчас есть программа по созданию Ил-96, самолётов ТУ. Но если на протяжении десятилетий этого никто не делал, за один день создать самолёты нельзя.
Государство хочет помочь. Но если будут просто выделены деньги на оплату труда рабочих — пустые траты. Чтобы помочь промышленности, надо создать условия, чтобы их продукция начала использоваться на других российских предприятиях. В автомобилестроении, авиапроме. Надо анализировать, смотреть.
— Вы ощущаете, что промышленность движется вперёд?
— К сожалению, идёт много имитаций. У нас в стране процветают процессники и имитаторы. Процессники что-то сосредоточенно делают, но не видят цели. Имитаторы делают вид, что работа идёт, куда-то движется, и тоже не видят никакой цели.
— Тема вашей диссертации — формирование систем информационной поддержки инновационного развития региона.
— Да, тематика, которая меня интересует на протяжении 20 лет, — это формирование систем информационной поддержки инновационного развития региона. С чего начинается и чем заканчивается процесс внедрения инноваций, как нужно поддержать эти вещи с точки зрения IT, какая должна быть аналитика, как нужно объединить всех этих игроков в единый информационный контур. Жизнь, которая складывается сейчас, в том числе санкции, подталкивает использовать то, о чём я говорю, как минимум в последние 15 лет.
В 2004—2005 году ко мне приезжала делегация из Минэкономразвития Татарстана. И я три-четыре дня рассказывал, как я понимаю инновационное развитие региона, что для этого надо. Передал все свои работы. Они уехали и на этой основе сделали свою систему инновационного развития.
— По поводу прорыва Татарстана: ведь Татарстан в своё время получил уникальную финансовую поддержку в обмен на отказ от выхода из состава РФ. У Пермского края такого рычага не было.
— Да, политэкономия, конечно, важна. И, безусловно, у Татарстана был такой рычажок. Но дело даже не в деньгах. В своё время у меня были встречи с Юрием Трутневым и Олегом Чиркуновым, на которых я говорил, что для того, чтобы создать систему правильной поддержки инновационного развития, больших денег не надо. Основа — формирование системы информационной интеграции, информационно-аналитической поддержки инновационного развития. Прежде чем действовать, надо определить, а чем мы можем заниматься, а насколько то или иное направление стратегически интересно? Региону должно быть интересно в том случае, если это направление будет актуально на 30—50 лет вперёд.
У нас в регионе известны основные направления промышленности и школы. Нужно понять, какие из них можно использовать эффективно в будущем, а какие нет. Так, Павел Соловьёв заложил школу двигателестроения. Он первый в мире определил, что будущее двигателестроения за моторами, которые мы все видим под крылом самолёта.
В Пермском крае есть пять—семь направлений, куда край должен вкладывать деньги, должен активизировать деятельность научных школ, учёных. Кто это сделает? У власти должен быть в руках инструмент, механизм, который позволит это сделать. У нас он пока отсутствует, но создать его можно. Есть мировой опыт, который показывает, что, прежде чем Америка стала работать как саморегулирующийся механизм, государство всё держало в своих руках. В научно-технической сфере саморегулирование невозможно. Должно быть государственное управление. Управление, основанное на знаниях.
— Какие в Перми потенциальные направления развития?
— Нанотехнологии, композиты и полимеры, лекарственные средства («Биомед»), высокоточная навигация, технологии переработки нефти, технологии реабилитации окружающей среды от техногенных воздействий, авиадвигателестроение. Это очень широкие направления, в них надо «вырезать» более стратегически узкие вещи, сделать это научно обоснованно, исходя из тенденций развития мирового рынка. Я считаю, что стратегия должна быть рассчитана только на мировой рынок.
Сегодня единственная, на мой взгляд, компания бывшего СССР, которая чётко представляет прогнозы развития технологий до сотни лет вперёд, — это «Росатом». Жизненный цикл станции колоссален. Она строится только лет 10—15, затем она должна отработать минимум 15—20 лет, чтобы окупиться. «Росатом» сохранил свои отраслевые институты прогнозирования. Они анализируют всю информацию в мире. И сейчас они — ведущие в своей отрасли в мире.
|